Скитания Ворона

Глава III окончание

И молодой Ворон упорно брёл и брёл, ежеминутно любуясь окружением и восторгаясь собственной Свободой, и даже не взирая на то, что приходилось постоянно отмахиваться от просто озверевших комаров, и лишь потому, что, когда готовился к путешествию, совсем из головы вылетело приобрести накомарник или мазь, чтобы спасаться от всё более нестерпимого гнуса.

Стояла нестерпимая жара, не взирая на приполярные широты, а из-за комаров раздеться было немыслимо, и приходилось идти закупоренным в хлопчатобумажную «энцефалитку» с накинутым на голову и завязанным капюшоном, выдаваемую в качестве «робы» в разных экспедиционных партиях, начиная от геологических и кончая топографическими, и приобретённую у тех же «бичей», слинявших с работ и пропивавших всё, что имели и к чему касались их руки, как своё, так и чужое.

Дошло до того, что к коже лица, постоянно обтираемой ладонью от гнуса, уже невозможно было прикасаться и дело грозило появлением опасных язв. Иногда, доведённый гнусом до исступления, молодой Ворон делал в сыром прибрежном песке ямку, в которую, ложась на живот, совал израненное лицо своё и тогда хоть немного мог спокойно дышать, тем самым давая коже лица отдохнуть от комариных укусов.

Вскоре, однако, решил он отдыхать днём в своём брезентовом шатре, в который из-за костра и дыма не проникал гнус, а путешествовать только ночами, когда попрохладнее и на какое-то время даже комары замирают, правда, не дольше, как на пару часов. Но и на то спасибо! Благо, что Белые Ночи были ещё в разгаре.

И тем не менее, как бы ни было душно и болезненно, молодой Ворон не переставал восхищаться девственной Природой и радоваться собою, что ему хватало физических сил и душевной Воли не отчаиваться и продолжать своё путешествие даже, когда уже четверо суток во рту, кроме лиственничного напитка и слюней, больше ничего не было. Зато как облегчился рюкзак!

Когда закончились припасённые продукты, несколько раз ему всё же удавалось из своего ружья в прибрежных еловых зарослях подстрелись рябчиков, которые, варенные на костре в котелке и приправленные золой, так как даже соль закончилась, - казались ему деликатесом.

Как-то однажды набредши на очередную охотничью хижину, нашёл оставленную на полке кем-то из промысловиков пару нетронутых пачек молотого перца, и тогда очередную сваренную пернатую жертву совсем случайно дрогнувшей рукой так наперчил, что нормальному человеку просто невозможно было бы даже понюхать, а не то чтобы есть такое варево. Но молодой Ворон заставил себя проглотить всё без остатка, а потом долго полоскал холодной водой словно огнём опалённый рот.

Конечно, рядом была Река, видимо, не без рыбы, да и впадали в неё многочисленные речки, но по глупости не было ни рыболовецких снастей, припасённых на такой экстренный случай, ни опыта рыбалки, которой почему-то никогда не интересовался и уж тем более не увлекался даже при всём желании научиться выживать в Дикой Природе.

Однако, всё же наступил день, когда встал вопрос – то ли идти, пошатываясь от голода, дальше и, быть может, как-нибудь по берегу Реки доползти, наконец, до населённого пункта, куда он изначально направлялся пешком, то ли сидеть на месте и добровольно тихо-смирно умирать, поглядывая на кучу презренных денег, вытащенных из глубин рюкзака, зато СВОБОДНЫМ от них, как, впрочем, и от еды хоть какой-нибудь?!.. Так как даже напиток из лиственничных веточек уже не лез в глотку, а сжавшийся до предела желудок норовил с непреодолимой тошнотой выскочить наружу.

Но больше всего удивляло молодого Ворона, что он был почему-то СВОБОДЕН и от страха за собственную Жизнь, даже если вполне вероятен был, как сказали бы сведущие люди, очень такой «лета-а-альный исход», то есть, по Причине голода! И он это умом вполне понимал, но никак не мог осознать, что и впрямь может ноги протянуть и быть съеденным в итоге каким-нибудь приблудным волком, а то и косолапым мишкой, отнюдь не плюшевым, которому вконец надоела вегетарианская пища тоже.

С такими нерадостными мыслишками молодой Ворона и залез в тот вечер в свой шатёр. С заряженным ружьём под боком развалился на аккуратно разложенных еловых веточках у костра и, под куполом из густого дыма, решив - ибо ВЕРИЛ! - что всё образуется само собой к лучшему, и как-то уж совсем умиротворённо погрузился в голодный сон.

Проснулся он с сожалением о прерванном приятном Сновидении от того, что кто-то то ли крякал, то ли хрюкал неподалёку. Первое, о чём подумал, что крякала какая-то неизвестна науке огромная утка, но когда в щёлку входа в палатку осторожно выглянул, то увидел впервые в своей недолгой Жизни… дикого северного оленя! Или «карибу», как сказали бы в Канаде, прогуливавшегося туда-сюда, но… на противоположном берегу Реки.

Первой была Мысль – сколько же еды прогуливалось там!.. Потом вопрос, а как же её добыть? Ведь ни лодки не было, ни пуля из ружья не дотянулась бы через столь ещё широкое русло Реки, да и попасть в цель самодельной пулей было проблематично.

Потому молодой Ворон мог только облизываться, внимательно глядя на животное, и представляя сочное мясо на вертеле над огнём и в дыму костра.

Но пока он облизывался и глотал слюни, олень тот, войдя по брюхо в воду, видимо решил, наконец-то, вплавь переправиться через Реку к великой Радости голодавшего путешественника, чтобы выйти на берег прямо перед его шатром, и который уже взвёл курок своего ружья, приготовившись встретить животное метким выстрелом.

Но вдруг олень передумал поплавать и выйдя на берег пошёл гулять по берегу вниз по течению, явно намереваясь в другом месте опять зайти в воду, из-за чего молодому Ворону пришлось ползком проделать путь до того самого места, куда, по глазомерному расчёту, течение Реки и должно было вынести животное на противоположный, то есть зверски голодно охотника берег.

И опять, когда молодой Ворон, притаившийся за огромным валуном, уже был готов к встрече пулей из ружья с предполагаемым шашлыком на четырёх ногах, тот снова вышел из воды и пошёл обратно по берегу уже против течения, так что незадачливому охотнику пришлось ползком проделать весь обратный путь.

И так продолжалось туда-сюда несколько раз – какой-то «придурошный» олень гулял на одном берегу, а молодой Ворон на другом, задыхаясь, славно ползал порядочное расстояние до валуна и обратно к шатру своему!..

Наконец же, в какой-то момент в рогатой голове у оленя, видимо, что-то щёлкнуло-замкнуло и он всё-таки окончательно решил поплыть через Реку и выйти на берег прямо перед шатром вконец измотанного спринтерским ползанием и тяжело дышавшего охотника, с раскрытым ртом тупо уставившегося на подплывавшее к нему животное, и даже позабывшего про своё, безмятежно болтавшееся на шее, ружьё.

А всё же выстрел прогремел и олень на берегу, уже отряхнувшийся от воды и ошарашенный грохотом, застыл на какое-то мгновение, чтобы раздосадованный своим промахом первого выстрела молодой Ворон успел перезарядить одноствольное ружьё и ещё раз выстрелить, попав в этот раз уже прямо в сердце животного, которое всё же предсмертно ещё успело упасть в воду, а течение Реки подхватило и стало быстро уносить нетонущее тело вниз, подальше от лагеря.

Обалдевший от голодухи и впечатлений от первой и столь жизненно важной своей охоты молодой Ворон быстро, не взирая на тучи комаров, скинул с себя всю одежду, сунул себе в зубы нож и прыгнул вслед за оленем в воду, чтобы догнать того, заколоть, если ещё жив, и вытащить на берег.

Потом, уже сидя у костра с кипевшим полным мяса котелком на тагане и развешанным вокруг тонкими лоскутками оленьим мясом, от переедания осоловевший охотник, да с куском жареной печени в зубах чуть не засыпая, всё же силился сообразить, что не бывает, чтобы добыча просто так шла тебе в руки, особенно, когда голоден… Не иначе, как некое Провидение всё устроило, чтобы накормить его, и чтобы он добрался бы таки до цели первого своего путешествия по Тайге, а не переваривался в желудке ни волка, ни медведя.

Всё-таки есть НЕКТО, уверился он, кто постоянно следит как за ним, так и за любым человеком! Есть. И хотя раньше о том мало задумывался, но что-то подсказывало ему, что рано или поздно, но придётся всерьёз вникать в эту проблему.

Пока же по неопытности молодого Ворона и с голодухи, его кишечник не справился с неожиданным обилием мяса, тем более, что оленина всегда слабительно действует на желудки новичков, так что пришлось ему пару раз переносить подальше свою стоянку от обильно обгаженных кустов вокруг, при этом не только высушивая у костра мясо, чтобы сохранить его, а также прокапчивая дымом в шатре, но и поедая неимоверное количество, дабы и самому набрать сил, и чтобы хватило не портящейся еды до конечной цели этого непростого путешествия. Так что, не взирая на отсутствие соли, проблема с едой растворилась.

Правда, таская как переполненный заготовленным впрок мясом рюкзак, так и палатку, топор и ружьё в придачу, молодой Ворон зарёкся на будущее пешком больше не путешествовать. В конце концов, существуют ведь разные способы передвижения, а не только собственные ноги, например, гужевой - кони, а то и олени, собаки, или водный транспорт – всевозможные гребные лодки, деревянные и резиновые. Но всяких там шумных и вонючих моторов он не признавал и не переносил.

До конца путешествия по берегу Реки оставалось пару дней пути, когда молодой Ворон был неожиданно вознаграждён за своё упорство…