Скитания Ворона

Глава IV

В полдень тёмно-синей тучей надвигалась гроза, и ставить шатёр, чтобы спастись от ливня, было рановато и не хотелось. К тому же, судя по разросшемуся непроходимому тальнику вдоль берега Реки, кишевшему тучами ошалевших перед грозой комаров, предполагался очередной приток, через который молодому Ворону не терпелось поскорее перебраться и спрятаться под лиственницами до того, как хлынет дождь. Потому, он ускорил шаг, не взирая на сопротивлявшийся его движению тальник.

К счастью речка-приток оказалась мелководной и переправиться через неё было лишь делом времени, даже если при этом промокли ноги по колено. Когда же он, наконец, окончательно продрался через кусты тальника, поднялся на другой берег и оглянулся, то от удивления чуть не свалился обратно под откос…

Ибо прямо перед ним между редкими лиственницами показались – и не на фото, не в кино и не в музее же! - два чума. Один меньше, другой больше, но – настоящие!

Заметили молодого Ворона и в стойбище, в первую очередь огромные собаки, с лаем кинувшиеся на пришельца, который, не обращая на них внимания, спокойно подошёл к сидевшей вокруг костра, видимо, семье из трёх человек – отец, мать и дочка, каждый из которых занимались своим делом.

Собаки, сконфуженные отсутствием на них реакции, наконец, отстали, а Молодой Ворон глазом несостоявшегося этнографа сразу заметил в руках средних лет мужчины чинимый «черкан» или деревянную ловушку на горностаев, виданную им только рисунками на страницах толстых научных книг. Женщина, видимо, жена, мяла шкуру, а, надо полагать, их юная дочь вышивала бисером.

Поздоровались сдержано, без особых расспросов – кто, откуда, куда? Предложили путнику подкрепиться, выпить чаю. А на просьбу неожиданного гостя переночевать в стойбище, без слов показали на больший чум, мол, располагайся там. А так как гроза и начавший капать дождь заставили всех поскорее укрыться, то вся семья поспешила в малый чум, а молодой Ворон направился в сторону большого, внутри которого старуха в котле над костром помешивала какое-то варево, как потом оказалось, для домашних оленей, недалеко от стойбища брякавших привязанными на шеях колокольчиками. А пара внучков с любопытством рассматривали странного какого-то пришлого дядю.

Надо ли говорить, что у молодого Ворона аж дух перехватило от Восторга, что вот он сидит на оленьей шкуре в настоящем чуме, наконец-то, что мечты его стали реальностью, в которую даже не верилось – не сон ли это?!! 

Расположившись на оленьей шкуре, предложенной старухой, он внимательно разглядывал всё, что попадалось на глаза – из цветастой материи постели, лоскутные меховые коврики-«кумаланы», расшитые и украшенные бисером одежды и разные бытовые сумочки с принадлежностями, сёдла и разнообразную домашнюю утварь.

Потом уже, столь возбуждённый событиями дня, долго лежал он без сна, размышляя, что ведь могут же подобные, как считал он, настоящие Люди обходиться самым необходимым для выживания и при этом не калеча Природу. Не страдают же они тупой страстью потребительства всевозможного городского хлама по простой причине естественного кочевого быта своего. Ибо всего не унести и не увести даже на оленях, кроме действительно самого нужного, дабы не протянуть ноги с голоду, чтобы не замёрзнуть в пятидесятиградусный мороз, чтобы вырастить новое поколение без суеты, без мерзопакостного «образования» только ради сугубо плотских интересов, но никак не для ВЕЧНОГО Бытия.

Вечности ради, о которой сам он, созерцая теперь девственную или первозданную Природу вокруг себя и учась выживать в ней, всё чаще задумывался, чему поспособствовала, конечно, с самого Детства непонятная неудовлетворённость собственным существованием в столь откровенно порочном мирке.

Очень даже неслабо задумывался о так называемом, пусть и очень цивилизованном, но всё же прозябании абсолютно всех, с кем сводила его Жизнь, назойливо втягивавших и его в свою клоаку, при этом с высокопарными словечками о каком-то кому-то долге, любви к Родине и ближнему своему, прогрессе и т.п. И такие негативные его настроения порой перерастали даже в агрессивное отвращение и цинизм к подобным «доброжелателям».

Более того, эти Люди Природы, с которыми Судьба его свела, умели и могли добывать и создавать именно своими руками всё необходимое – съестные продукты, жилища, средства транспорта, утварь и даже высекать Огонь без спичек!

Молодой Ворон был просто потрясён, рассматривая следующим погожим днём на берегу лежавшую самодельную берестяную лодочку или «берестянку», изготовленную вручную и без каких-либо особых заводских приспособлений, но настолько аккуратную, будто серийного производства!

А наблюдая за спокойной и уравновешенной жизнью этих таёжных жителей, замечая их какую-то мудрую сосредоточенность, чем бы они ни занимались, даже когда просто сидели без дела, всматриваясь в Огонь костра или на красоты окружавшей Природы, молодой Ворон не мог избавиться от впечатления, что, видимо, нечто подобное и подразумевалось верующими в Бога людьми в так называемом Раю?

Встреченный и принятый без суеты, без каких-либо эмоциональных проявлений, всё же не мог он избавиться от Чувства, что именно этим Людям Природы, нагло обзываемых «язычниками», без каких-либо научных степеней и религиозно церковных чинов, не только о нём известно куда как больше, чем ему о себе самом, но и ведали они нечто такое, что ему самому неосознанно свербело в Душе то ли найти, то ли познать, то ли постичь!

Образованиями же и всевозможными государственными и научными чинами обременённые душонки якобы цивилизованного мирка, готовые не только окончательно загадить даже собственную среду существования, но погубить и себя, и саму Планету полностью своими ядерными, химическими, бактериологическими и подобными вооружениями из-за бесконечной грызни меж собою, казались ему теперь, словно наркотически опьянённому Свободой и райской Природой, и впрямь - безнадёжно безмозглыми «чурками»!

Покидал молодой Ворон стойбище таёжных Людей также после лишь сдержанных кивков на его благодарения и пожелания всем всего хорошего, зато в молчаливом сопровождении настороженных собак, оглядывавшихся на хозяев, вопрошая, как поступить с уходящим чужаком – то ли полаять немного для приличия, то ли и так обойдётся?

           А уходивший, переполненный Радости от встречи с настоящими Таёжниками молодой Ворон, и не предполагал ещё, что рано или поздно придётся всё же разочаровываться, и не раз.